The world is full of magic things, patiently waiting for our senses to grow sharper.
Мать скулит, как дворняга, рыдает на кухне, размазывает соленое по щекам. Тихий шепот льется рекой, она говорит, как обижена на этот мир, как невозможно. Ее голос дрожит, лицо красное и заплаканное, горячее. Ее пальцы трясутся, она все еще плачет без остановки, будто бы плакать может вечно. Будто бы слезы что-то меняют.
Ни черта они не меняют, на самом деле. Я знаю, она жалеет себя. И мне так жалко становится, что хоть вой. Но выть - это потом, потом и не с ней. С кем-нибудь другим, с кем-нибудь, кто сможет на это смотреть без жалости и раздражения.
Ее голос глухой и хриплый, и в нем столько горя, что становится страшно.
В такие моменты мне всегда хочется взять и закричать: "Чертов бог! В своей жизни я знала не так уж и много хороших ребят, а моя мама точно входит в список таковых. Даже верит в тебя, не то что я. А ты, черт тебя дери, последний ты гадостный мудак, не можешь подарить хоть немного счастья этой женщине. Этой прекрасной женщине. Самой прекрасной из всех, что я знала".
Ни черта они не меняют, на самом деле. Я знаю, она жалеет себя. И мне так жалко становится, что хоть вой. Но выть - это потом, потом и не с ней. С кем-нибудь другим, с кем-нибудь, кто сможет на это смотреть без жалости и раздражения.
Ее голос глухой и хриплый, и в нем столько горя, что становится страшно.
В такие моменты мне всегда хочется взять и закричать: "Чертов бог! В своей жизни я знала не так уж и много хороших ребят, а моя мама точно входит в список таковых. Даже верит в тебя, не то что я. А ты, черт тебя дери, последний ты гадостный мудак, не можешь подарить хоть немного счастья этой женщине. Этой прекрасной женщине. Самой прекрасной из всех, что я знала".
не проси за другого счастья. плату будет взымать с тебя.
и нет. дети не должны платить за родителей.