А после того, как прокричишься и прорыдаешься ничего не остается. Только тошнота и горькое-горькое внутри, этакое самовынимание всего больного и режущего. Ощущение, что можно выблевать все, о чем сожалеешь и что не можешь исправить.
Мы сидели на пыльных ступеньках в подъезде. Шестой этаж, белый выцветший потолок, тихие всхлипы Ани и много-много тоски, которая превращалась в почти ощутимую физическую боль.
Глаза болели от яркого солнца и большого количества дыма. По-моему, воздух застывал. Плавился, как теплый воск под умелыми руками, дышал на горячие от слез щеки.
И все казалось таким нереальным. Будто происходило в параллельной вселенной. «Мы ведь можем, мы ведь не должны плакать, мы же справимся».
Справимся. Мы обязательно справимся. Я обязательно справлюсь.
А потом хочется спать. Завернуться в одеяло, уткнуться в подушку и больше ни о чем не думать. Никогда в жизни. Не вспоминать.