Днем я чувствовала себя пингвином, большим-большим пингвином, который сожрал множество маленьких пингвинят. И дело даже не в том, что я выступаю за геноцид несчастных пингвинов или испытываю какую-либо неприязнь к ним. Пингвины это, вообще, наверное, замечательно. Они все такие милые, черно-белые и зубастые. Хотя нет, это, вроде бы, не пингвины. В любом случае пингвином я себя определенно чувствовала, пингвином, который сожрал полтонны чего-то вкусного, сладкого и вяжущего.
Я люблю такие дни. Про себя я их называю отдыхом, выходными для души, да и вообще как угодно. Я бы их даже назвала моральными проститутками, но хочется чего-то более романтического.
Я не отвечаю на звонки, не пишу сообщений, ни с кем не разговариваю. Я читаю, читаю, смотрю дурацкие американские комедии, над которыми и смеяться-то не особо хочется, но все равно смеешься. Они ведь такие американские.
Я ела вкусное мороженое с маленькими разноцветными зефиринками, пила чай с лимоном, под вечер даже вышла на улицу.
Иногда мне кажется, что позвони маша в два часа ночи и скажи мне "Кать, тут такое дело, надо прыгнуть с останкинской башни, а потом встать и пройтись пешком до красной площади", я бы так и сделала. И не подумала бы даже ни о чем, просто взяла и сделала. Потому что это же маша, а это я, и не может быть по-другому.
Часов в семь она написала мне, что нужно заскочить к ане, которую я не видела, кажется, еще с мая. У нее день рождения, а я без подарка, мокрая и в своей дурацкой кожаной куртке, в которой я чувствую себя то ли куртом, то ли девочкой подросткового возраста. Во всяком случае, я приехала на маякову с розой, зонтом в заднем кармане джинс и сигаретами. Когда я пришла, в квартире было душно и прокурено, аня еле ползала по стене, поочередно бегая то в туалет, то к своему парню, с которым они запирались в комнате. Начерта, собственно, запирались? Будто бы среди нас были любители некачественного гетеросексуального полового акта.
Розу я так и не вручила, увела машу, за ручку довела до квартиры и отправилась домой.
А дома хорошо и тихо. Только мама что-то шумит, пальцами по шершавой клавиатуре щелкает, но все равно хорошо. Дома всегда хорошо.
И я даже почти не думаю о ане, которой грустно и которая плачет там, наверное. В конце концов, это не мое дело. Ее даже моей знакомой можно назвать с натяжкой. И я не думаю об этом. Чего мне об этом думать?