Пока мы сидели на кухне, полностью заваленной хламом, и ели какую-то херню, которая, по идеи, должна была являться едой, но на вид напоминала манную кашу, а на вкус и того хуже, как-то совсем не думалось. Ни о чем.
Маша о чем-то трещала, черпая ложкой белесую сгущенку. Ненадолго в голове задержалась мысль о том, что, наверное, она просроченная, но Маша же всеядна. Да ее и не оттащить уже было.
По квартире шастали электрики, тихо матерясь и бегая раз в полчаса на перекур. Они разговаривали с проводами, что совсем меня не удивляло, стряхивали с одежды невидимую пыль своими тонкими руками. Интересно, у электриков всегда такие? Если честно, никогда не видела электриков. Как-то... не складывалось.
Холодильник молчал. Света не было. Квартира чем-то напоминала морг, правда, чуть более живой, чем требуется.
Маша трещала. Трещала о том, что 18-ого я все-таки должна пойти со всеми в кальянную. И что мы упьемся к чертовой матери, и все наладится. Я ей почти поверила, но идти все равно не хочется. Хотя ей, вроде бы, без разницы. Да и мне тоже, если честно.
Мне вообще как-то все равно. Я буду сидеть и пить, а они пусть как-нибудь сами. Уверена, найдут чем заняться. Они же придурки, а у придурков всегда так.
Пойду-ка я спать.